Невеста — чудо красоты и ума, жених — правда, белый, розовый, нежный (что именно не нравилось Софье Николавне), но простенький, недальний, по мнению всех, деревенский дворянчик; невеста — бойка, жива, жених — робок и вял; невеста, по-тогдашнему образованная, чуть не ученая девица, начитанная, понимавшая все высшие интересы, жених — совершенный невежда, ничего не читавший, кроме двух-трех глупейших романов, вроде «Любовного Вертограда», — или «Аристея и Телазии», да Русского песенника, жених, интересы которого не простирались далее ловли перепелов на дудки и соколиной охоты; невеста остроумна, ловка, блистательна в светском обществе, жених — не умеет сказать двух слов, неловок, застенчив, смешон, жалок, умеет только краснеть, кланяться и
жаться в угол или к дверям, подалее от светских говорунов, которых просто боялся, хотя поистине многих из них был гораздо умнее; невеста — с твердым, надменным, неуступчивым характером, жених — слабый, смирный, безответный, которого всякий мог загонять.
Неточные совпадения
Авдотья Романовна то садилась к столу и внимательно вслушивалась, то вставала опять и начинала ходить, по обыкновению своему, из
угла в угол, скрестив руки,
сжав губы, изредка делая свой вопрос, не прерывая ходьбы, задумываясь.
Тогда, на площади Петровой,
Где дом
в углу вознесся новый,
Где над возвышенным крыльцом
С подъятой лапой, как живые,
Стоят два льва сторожевые,
На звере мраморном верхом,
Без шляпы, руки
сжав крестом,
Сидел недвижный, страшно бледный
Евгений.
В кухне — кисленький запах газа, на плите,
в большом чайнике, шумно кипит вода, на белых кафельных стенах солидно сияет медь кастрюль,
в углу, среди засушенных цветов, прячется ярко раскрашенная статуэтка мадонны с младенцем. Макаров сел за стол и, облокотясь,
сжал голову свою ладонями, Иноков, наливая
в стаканы вино, вполголоса говорит...
Он —
в углу, слева от окна, плотно занавешенного куском темной материи, он вскакивает со стула,
сжав кулаки, разгребает руками густой воздух, грозит пальцем
в потолок, он пьянеет от своих слов, покачивается и, задыхаясь, размахнув руками, стоит несколько секунд молча и точно распятый.
Изредка являлся Томилин, он проходил по двору медленно, торжественным шагом, не глядя
в окна Самгиных; войдя к писателю, молча
жал руки людей и садился
в угол у печки, наклонив голову, прислушиваясь к спорам, песням.
Женщина улыбнулась, ковыряя песок концом зонтика. Улыбалась она своеобразно: перед тем, как разомкнуть крепко сжатые губы небольшого рта, она
сжимала их еще крепче, так, что
в углах рта появлялись лучистые морщинки. Улыбка казалась вынужденной, жестковатой и резко изменяла ее лицо, каких много.
Клим шел во флигель тогда, когда он узнавал или видел, что туда пошла Лидия. Это значило, что там будет и Макаров. Но, наблюдая за девушкой, он убеждался, что ее притягивает еще что-то, кроме Макарова. Сидя где-нибудь
в углу, она куталась, несмотря на дымную духоту,
в оранжевый платок и смотрела на людей, крепко
сжав губы, строгим взглядом темных глаз. Климу казалось, что
в этом взгляде да и вообще во всем поведении Лидии явилось нечто новое, почти смешное, какая-то деланная вдовья серьезность и печаль.
Он чесал себе голову, трогал лицо,
сжимал и разжимал ладони и корчился
в судорогах,
в углу беседки. Вдруг он вскочил, отбросил от себя прочь плед,
в который прятался, и лицо его озарилось какою-то злобно-торжественной радостью, мыслью или намерением.
Этот атлет по росту и силе, по-видимому не ведающий никаких страхов и опасностей здоровяк, робел перед красивой, слабой девочкой,
жался от ее взглядов
в угол, взвешивал свои слова при ней, очевидно сдерживал движения, караулил ее взгляд, не прочтет ли
в нем какого-нибудь желания, боялся, не сказать бы чего-нибудь неловко, не промахнуться, не показаться неуклюжим.
Как ни старались люди, собравшись
в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они
жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили каменным
углем и нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, — весна была весною даже и
в городе.
Действительно, кто-то тихонько шел по гальке. Через минуту мы услышали, как зверь опять встряхнулся. Должно быть, животное услышало нас и остановилось. Я взглянул на мулов. Они
жались друг к другу и, насторожив уши, смотрели по направлению к реке. Собаки тоже выражали беспокойство. Альпа забилась
в самый
угол палатки и дрожала, а Леший поджал хвост, прижал уши и боязливо поглядывал по сторонам.
На улице морозный воздух сухо и крепко обнял тело, проник
в горло, защекотал
в носу и на секунду
сжал дыхание
в груди. Остановясь, мать оглянулась: близко от нее на
углу стоял извозчик
в мохнатой шапке, далеко — шел какой-то человек, согнувшись, втягивая голову
в плечи, а впереди него вприпрыжку бежал солдат, потирая уши.
Темные молодые личности делали мне из вяза луки и самострелы; высокий штык-юнкер с красным носом вертел меня на воздухе, как щепку, приучая к гимнастике. Только «профессор» по-всегдашнему был погружен
в какие-то глубокие соображения, а Лавровский
в трезвом состоянии вообще избегал людского общества и
жался по
углам.
Не успел я опомниться, как он уж держал мою руку
в своих и крепко ее
жал. И очень возможно, что так бы и привел он меня за эту руку
в места не столь отдаленные, если б из-за
угла не налетел на нас другой соотечественник и не закричал на меня...
Форма одежды визитная, она же — бальная: темно-зеленоватый, длинный, ниже колен, сюртук, брюки навыпуск, с туго натянутыми штрипками, на плечах — золотые эполеты… какая красота. Но при такой форме необходимо, по уставу, надевать сверху летнее серое пальто, а жара стоит неописуемая, все тело и лицо —
в поту. Суконная, еще не размякшая, не разносившаяся материя давит на жестких
углах, трет ворсом шею и
жмет при каждом движении. Но зато какой внушительный, победоносный воинский вид!
Она не ответила и
в бессилии закрыла глаза. Бледное ее лицо стало точно у мертвой. Она заснула почти мгновенно. Шатов посмотрел кругом, поправил свечу, посмотрел еще раз
в беспокойстве на ее лицо, крепко
сжал пред собой руки и на цыпочках вышел из комнаты
в сени. На верху лестницы он уперся лицом
в угол и простоял так минут десять, безмолвно и недвижимо. Простоял бы и дольше, но вдруг внизу послышались тихие, осторожные шаги. Кто-то подымался вверх. Шатов вспомнил, что забыл запереть калитку.
Долго и молча отец ходил по двору, заглядывая во все
углы, словно искал, где бы спрятаться, а когда, наконец, вошёл
в свою горницу, то плотно прикрыл за собою дверь, сел на кровать и, поставив сына перед собою, крепко
сжал бёдра его толстыми коленями.
Короткая летняя ночь, доживая свой последний час, пряталась
в деревья и
углы,
в развалины бубновской усадьбы, ложилась
в траву, словно тьма её, бесшумно разрываясь, свёртывалась
в клубки, принимала формы амбара, дерева, крыши, очищая воздух розоватому свету, и просачивалась
в грудь к человеку, холодно и тесно
сжимая сердце.
В одном из окон Шевалье из-под затворенной ставни противозаконно светится огонь. У подъезда стоят карета, сани и извозчики, стеснившись задками. Почтовая тройка стоит тут же. Дворник, закутавшись и
сжавшись, точно прячется за
угол дома.
В углу, около постели, стенные часы нерешительно и негромко пробили раз — два; женщина дважды вздрогнула, подошла, остановила прихрамывающие взмахи маятника неверным движением руки и села на постель. Поставив локти на колени, она
сжала голову ладонями, волосы её снова рассыпались, окутали руки, закрыли лицо плотной, тёмной завесой.
В зале стали накрывать на стол; дамы вышли поотдохнуть
в спальню Софьи Карловны, а мужчины
жались по
углам.
Дети, прижавшись
в углах, взглядывали на мать и принимались реветь, потом замолкали, опять взглядывали и еще пуще
жались.
Жена, ломая руки и с протяжным стоном, как будто у нее болели зубы, бледная, быстро прошлась из
угла в угол. Я махнул рукой и вышел
в гостиную. Меня душило бешенство, и
в то же время я дрожал от страха, что не выдержу и сделаю или скажу что-нибудь такое,
в чем буду раскаиваться всю мою жизнь. И я крепко
сжимал себе руки, думая, что этим сдерживаю себя.
Фроим, сидевший
в углу с лицом то бледневшим, то красневшим, резко поднялся. Но Аня
сжала Фруму за руку, что-то шепнула ей и, подойдя ко мне, сказала...
Майор, запахнув халатик, подкрался на цыпочках к двери и осторожно заглянул на дочь из своей комнаты. Тревога отеческой любви и вместе с тем негодующая досада на кого-то чем-то трепетным отразились на лице его. Нервно
сжимая в зубах чубучок своей носогрейки, пришел он
в зальце, где сидела Нюта, не замечавшая среди горя его присутствия, и зашагал он от одного
угла до другого, искоса взглядывая иногда на плачущую дочку.
Висленев опять покатился, закашлялся и, отбежав
в угол, застонал и заохал.
В состоянии его было что-то истерическое и Глафира,
сжались над ним, встала и подала ему стакан воды.
Он взял
в углу палку. Глаза его смотрели кротко,
в них было то хорошее, покорное и грустное, что Катя знала
в нем
в часы преследований и несчастий
в былые времена. У ней
сжалось сердце.
Потом что-то я делал дома вместе с людьми, которых нельзя было различить.
В окна залетали пули. Было очень жарко, кажется, кругом все горело. По изразцам печи,
в пазухах комода и стола дрожали какие-то светлые, жаркие налеты, и странно было: дунешь — налет слетит, но сейчас же опять начинает светиться и дрожать. Алеша с прикушенным распухшим языком
жался в темный
угол и притворялся, что не видит меня.
У солдата аж
в грудях засвербело. Не иначе, как черт это его опять сосватал. Ишь, зеленый пупок
в углу над бревном помигивает. Закрестил он себе мелким крестом ладонь, руку
сжал, черту исподтишка кулак показывает.
Еще не становясь на ноги, он заползал на четвереньках
в самые отдаленные
углы огромной бакши; спускался по скользкому илу к самой воде глубокой речки; засыпал
в траве под черемухой, где всегда вертелись безвредные ужи, но где зато не один раз было убито и несколько гадюк, и не утянула к себе Малвошку синяя глубина вод, не положило кровавой ранки на его чистое тело ядовитое
жало пресмыкающейся гадины.